Уже с порога кабинета главы «Национального резервного банка» нетрудно заметить, чем живет его хозяин. Только и разговоров что об офшорах и расследованиях. Александр Лебедев с энтузиазмом обсуждает последние новости по тлеющему панамскому скандалу, надеясь, что тому удалось всколыхнуть глобальное общественное мнение, надавить на политиков и стать началом конца славной истории офшоров.

Бизнесмен говорит, что потратил минимум треть жизни на расследования финансовых хищений и разоблачения хитроумных схем вывода капитала за рубеж. Горькая ирония в том, что, сражаясь с российской, а теперь уже и глобальной коррупцией, Лебедев не смог избежать мошенничества в собственном банке. На его столе – внушительного размера папки к кипрскому процессу. Александр Лебедев инициировал его против бывшего гендиректора НРБ, которому некогда доверил руководство банком, пока работал депутатом Госдумы.

«Я всегда считал, что у меня в холдинге ошфоров двадцать, зачем [Анатолий] Данилицкий еще сто накашлил я не очень понимаю, – говорит бизнесмен о своем давнишнем партнере, с которым крупно поссорился семь лет назад, а сегодня судится в кипрском суде по делу о хищении €122 млн. – Впрочем, теперь понимаю – добавляет Лебедев, театрально выдержав паузу – эти офшоры нужны, чтобы двигать деньги, отмывать их, прятать и воровать. Вот и все».

– На волне, поднятой панамским скандалом, официальный Лондон хочет создать глобальный антикоррупционный центр, который будет расследовать дела проворовавшихся элит и возвращать украденное. К инициативе вроде бы присоединились США, другие западные страны и Интерпол. Тем временем Интерпол отказался разыскивать экс-главу Банка Москвы Андрея Бородина – человека, которым вы обычно открываете длинный список беглых банкиров-мошенников. Чем объясните такой диссонанс?

– Помните, как доктор после операции говорил пациенту. У меня есть две новости – плохая и хорошая. Плохая – ампутировали ваши ноги. Хорошая – нашли покупателя для ваших калош. Я, конечно, иронизирую. Но если серьезно, посмотрите мою статью в New York Times.

– Я ее читал.

– С ней познакомилось много политических лидеров различных стран мира. Я им лично ее показывал.

– Кому, например?

– Не важно, говорить об этом неприлично. Скажу только, что статью под заголовком A World Corruption Police (его придумал редактор New York Times), прочитали влиятельные люди. И заложенные в ней идеи, как видите, начинают потихоньку воплощаться. Возьмите вчерашнюю статью (автор колонки историк и публицист Анна Эплбаум. – ) в другой уважаемой газете – Washington Post с фотографией Лужкова о том, что, ребята, вы сделали центр борьбы с глобальной коррупцией там, где эта коррупция процветает. Собственно систему отмывания грязных денег американцы с англичанами и придумали, поэтому ошфоры находятся на подчиненных им территориях – в Великобритании или США, в каких-нибудь штатах Невада или Делавэр. Открыть там офшор не труднее, чем счет в банке. Поверьте мне, на Кипре или BVI (Британские Виргинские Острова), вы это сейчас делать замучаетесь – особенно тяжело приходится русским, кстати. А Делавэр – раз плюнуть, никто ничего не спросит. Так что странно, конечно, что козел, который ест капусту, ее и охраняет.

– Но это лучше, чем ничего.

– Если по понятным причинам инициатива [британского премьер-министра Дэвида] Кэмерона в создании международной структуры по борьбе с коррупцией вызывает у нас сомнения, почему бы не создать свой собственный центр – с китайцами, индусами, с белорусами, в конце концов?

– Путин и Лукашенко сообща будут бороться с глобальной коррупцией. Это вы продолжаете иронизировать, надеюсь?

– Да почему же? Вот вы сами упомянули Бородина. Человек явно украл здесь миллиарды долларов – и это никаких сомнений не вызывает. Никакой политики, никто его за нее не преследует. Он в отличие от Пугачева даже сказать не может, что он бывший друг [Путина], а теперь вот диссидент, хотя Пугачев, безусловно, врет – он просто обычный мошенник. Первый украл приблизительно $5 млрд, второй – $3 млрд. Большие суммы, сравнимы только с подвигами [экс-главы ВТА-Банка Мухтара] Аблязова. Бородин – плот от плоти нашей коррупционной чиновничьей системы, правая рука Лужкова. Банк Москвы – государственный банк, Бородин как-то из него себе акции открыжил, потом их за миллиард продал, еще несколько миллиардов оттуда просто вывел под крышей Юрия Михаловича и его жены. Однако Бородин получил политическое убежище. Почему политическое убежище у обычного мошенника?

– Позвольте только я вас об этом спрошу – да, почему?

– А так система работает английская. Он пришел к хорошим юристам, какой-нибудь Сlifford Сhance или Allen & Overy. Заплатил им много денег, а они ему – ничего не бойся, защитим, получишь политическое убежище, гражданство, только плати и все будет путем. Дальше он нашел поддержку в Палате Лордов, нанял PR-агенство какое-нибудь вроде Bell Pottinger.

– То есть этого достаточно, чтобы британские официальные лица вынесли ожидаемое от них решение, поверили, что перед ними реальный диссидент?

– Безусловно, в бумагах, которые получал Home Office, есть какие-то досужие домыслы о том, что Бородин – политический изгнанник. Типа такой князь Курбский. Ну, чушь же, просто полная ерунда.

– Не будем недооценивать убедительность таких аргументов для британцев, когда речь идет о российском чиновнике, пускай, даже московского уровня.

– А что британцы? Что хорошего, что простые жители Лондона не могут себе купить толком никакой недвижимости из-за таких бородиных и их грязных денег? Кстати, лейбористы эту тему наверняка используют на выборах. Когда Бородин покупает себе дом за 140 млн фунтов, что получает британская экономика, кроме комиссии риэлторам, гонораров адвокатам и пиарщикам? Ну, допустим, нанял он конюха, пару садовников, пять горничных.

– Рабочие места.

– Смешно.

– И все-таки не упрощаете ли вы совсем простых жителей Лондона. Люди смотрят BBC, читают газеты. Просто репутация российской власти такова, что любой даже самый самозванный диссидент вызывает у них сочувствие.

– Да перестаньте, это не так. Как раз простые-то жители Лондона все отлично понимают. Они против всех этих бородиных, пугачевых и аблязовых, которые скупают особняки и поместья. Они осознают весь этот вред от грязных денег – русских, итальянских, бразильских, африканских, арабских. Эти деньги проходят сквозь английскую экономику, мимо нее. В прошлом году я читал лекцию в одном из колледжей Кэмбриджа для девяти десятков руководителей антикоррупционных ведомств ведущих западных стран – от Скотленд-Ярда до австралийцев и новозеландцев. Люди [медиамагната Руперта] Мердока из Times потом привели мои слова про Лондон как помойку, где отмываются грязные деньги.

– А вы этого не говорили?

– Они выдернули мою фразу из контекста, представили меня врагом Лондона. Лондон – ну да, крупнейший в мире финансовый центр, но, послушайте, я же не считаю, что там все деньги грязные. Хотя

– хотя что?

– Вопрос еще подлежал глубокому экономическому исследованию. Если оценки таких организаций как Transparency International, Tax Justice Network или Global Witnesses верны и совпадают в общем с моими собственными в том, что грязных денег в мире накопилось на сумму мирового ВВП – где-то в районе $50 трлн, а еще ежегодно прибавляется по $1–1,2 трлн – если это правда, то мы говорим о значительной части денег (свободных или нет) в глобальной финансовой системе, и собственно это и принято называть мировой финансовой олигархией. Например, Credit Suisse управляет $780 млрд. А я ведь клиентуру банка знаю, знаю, кто там деньги держит.

– Да? Откуда?

– Ну, знаю, поверьте, я в этом мире 20 лет. А еще UBS, HSBC, Wells Fargo – все крупнейшие двадцать инвестбанков, пятнадцать фондов, возможно, наполовину управляют грязными деньгами. Представляете! Это чудовищная история. Кто-то за это Нобелевскую премию получит. Хорошо бы я, кстати. Я с [Русланом] Гринбергом, с член-корреспондентом [РАН]. Давно с ним хотим сделать открытие научное. Правда, высчитать такую цифру очень сложно.

– Интересно, откуда у вас такая страсть к подсчетам грязных денег?

– Мне когда-то, еще в 1990-е, очень сильно не понравилось, когда Егиазарян разворовал два банка – Московский национальный и Уником.

– Ашот Егиазарян? Бывший депутат Госудумы, который обосновался в Лос-Анджелесе, и, кстати, тоже получил политическое убежище – американское.

– Ну, он просто гангстер, настоящий. Мне кажется, американцы его как-то использовали, спецслужбы с ним поработали как положено. Там большая армянская диаспора [в Калифорнии], она взяла его под крыло, кому-то заплатила – не могут бросать своего. В Моснацбанке он украл миллионов 130 [долларов] государственных денег, а в «Уникоме» – примерно столько же клиентских. По тем временам эти $250 млн были огромными деньгами, это потом воровать стали миллиардами. И я чего-то стал по нему расследовать. Егиазарян нажаловался на меня [Назиру] Хапсирокову, ныне покойному, который был завхозом Генпрокураторы и говорил про себя ( ): «Я здесь, конечно, не первый, но и не второй». Его кабинет находился по соседству со скуратовским. Помню, у него был такой длинный бриллиантовый мундштук XVIII века, и он курил в нем сигареты. Что он, что [Юрий] Скуратов сидели за своими столами в этих своих белых мундирах с золотыми эполетами. Зрелище было феноменальное, должен сказать. Против меня возбудили несколько уголовных дел. С утра до вечера ходил на допросы, веселье было еще то – бесконечные обыски, изъятия документов. И когда Скуратов приезжал в Швейцарию к [в то время генпрокурору Швейцарии] Карле дель Понте, то первым в его повестке обсуждения был я, а уже вторым номером шла семья Ельцина (Скуратов получал от швейцарских коллег компрометирующие Кремль документы. – ). По мне вывернули все офшоры, которые я совершенно законно, все отражая в отчетности, сделал в Швейцарии – что-то было на BVI, в Люксембурге, в Панаме я, к кстати, никогда не был. Через эти офшоры проходили деньги, я занимался операциями на вторичном рынке долговых обязательств, где без офшоров было нельзя. Но ведь я не чиновник, взяток не беру. Все дела против меня в итоге развалились.

– Пока в отношении вас самого велось полномасштабное расследование, вы проводили расследование в отношении других?

– Конечно. После Егиазаряна уже были банки покрупнее, они добавлись после кризиса 1998 года – от Инкомбанка до «СБС-Агро».

– И в чем заключались ваши расследования?

– В том же, в чем и сейчас. Каким образом работает механизм stripping of assets – грубо говоря, хищение активов из банка? У банка есть пассивы – клиентские деньги, капиталы физических и юридических лиц. А есть активы. Обычно делают так: в пассавах соберут, условно, миллиард долларов, а в активах половину положат в карман путем технических кредитов или покупки липовых ценных бумаг, а вторую половину засунут в какие-нибудь кредиты, может быть, даже не украдут. Бывает, правда, как с Пугачевым, укравшим все, ну то есть все пассивы. Так вот, я расследуя эти схемы, фокусировался на России. Но потом мне стало понятно, что российская коррупция или китайская или африканская – все это не более чем почки на дереве со сложной корневой системой. Если сейчас снять санкции и снова допустить Россию к глобальным рынкам капитала, возникнет парадоксальная и крайне опасная для страны ситуация: наши государственные банкиры и тесно связанные с государством корпорации – те, что в прошлый кризис получали бюджетное финансирование, от «Русала» до Алишера Усманова – они снова выйдут на рынок. Они займут еще миллиардов четыреста долларов. Половина сразу на Запад отправится под разными предлогами.

– В офшоры?

– Куда же еще? А вторая половина чуть попозже – через неэффективные проекты. Какая-нибудь РЖД построит очередной БАМ, кто-нибудь закопает деньги в угольное месторождение – допустим, Эльгинское, к которому еще лет пятьдесят будут строить железную дорогу. А дальше мы с вами будем оказывать помощь этим компаниям. Из бюджета, из нашего с вами кармана. Поэтому, серьезно говорю, ни в коем случае не должны сниматься санкции.

– Не пытаюсь вас успокоить, но, похоже, никто из западных лидеров и не торопится этого делать.

– Ну и слава Богу, очень хорошо. Дайте нам, пускай, не столыпинские двадцать [спокойных] лет – лет пять хотя бы. У меня есть подозрение, что руководство нашей державы понимает то, о чем мы сейчас говорим. И еще такое впечатление, что власть внутри себя, кулуарно, считает, что по-хорошему надо еще несколько лет, чтобы санкции не снимались.

– Признаюсь, удивляет ваша благожелательность в отношении Кремля.

– Хотите сказать, раньше я был настроен критичнее?

– Намного.

– Правильно. На каком-то этапе, когда я уже получил все шишки за расследование фактов мошенничества и коррупции в РФ, я увидел, что все это производная часть огромной коррупционной машины за пределами нашей страны. Одновременно резко и серьезно стала меняться позиция российского руководства. Теперь Кремль сам хочет брать за известное место чиновников, которые любили жить в Монако, мне кажется.

– Вам так кажется?

– Ну, посмотрите. Пугачева мы с вами считали креатурой Кремля, спецслужб. А теперь кто это? Они же не стали его прикрывать. Следовательно, он с ними не связан. Человек просто украл деньги, а нас с вами убедил, что он под их крышей. Так вот: он не под их крышей. То же самое Аблязов. То же самое Алексей Кузнецов, арестованный во Франции, хотя он вроде как формально и находился под крышей [бывшего губернатора Московской области Алексея] Громова в то время, как у московского областного правительство появилась возможность занимать деньги путем выпуска облигаций. Власть сегодня явно не защищает подобных персонажей, напротив, добивается их выдачи и возвращения украденного.

– К сожалению, правда, пока без видимого успеха. Сколько десятков миллионов фунтов, к примеру, потратило АСВ на пугачевский процесс? И что?

– Он осужден английским судом, его активы арестованы.

– Но сам-то он находится во Франции, где ему пока ничто не угрожает.

– Пока перебежал туда, нанял каких-то лоеров, я их знаю. Они ему объяснили, что мы тебя сейчас выставим политической жертвой кровавого режима и предъявим претензии на $12 млрд, что, конечно же, полный нонсенс. Называть неэффективными действия АСВ я бы не стал, хотя они, да, пока еще не привели к возврату денег. Тут важнее другое: мы так далеко не продвинемся, если на процесс против каждого жулика, укравшего миллиард, будем тратить двести миллионов, да еще семь лет сидеть в английских судах.

– А как же без судов?

– Вот, так и на Западе говорят – пусть идут в наши суды. Нет, ребята, ваши суды недоступно дороги и жутко долгие. Я, например, 6,5 лет сужусь с «внучкой» General Electric (Дело против лизинговой Gecas касается условий проведения аукциона на покупку самолетов ныне несуществующего перевозчика Blue Wings, крупнейшим акционером которого был Лебедев. – ) и обошлось мне это в 15 млн фунтов. Это я еще как-то наскреб последние деньги и смог себе позволить суд. Но много ли таких? К тому же, хотя я и выиграл суд первой инстанции, апелляцию проиграл. В итоге вернул из ста пятидесяти украденных у меня миллионов [долларов] десять. Ведь я единственный россиянин и вообще человек в мире, который выиграл английский суд у General Electric. Характерно, что о моем процессе не решилась написать ни одна западная газета.

– Не интересно?

– Наоборот, интереснейший процесс. Судья первой инстанции написал, что против меня были задействованы незаконные методы, имел место сonspiracy, преступный сговор то есть. Еще там были налоговые преступления. Страшно интересно. Просто все крупные западные газеты сидят на кошельке General Electric.

– Ну, прямо-таки все.

– Financial Times, New York Times, Guardian, Telegraph – я со всеми переговорил (о процессе написала в итоге подконтрольная Лебедеву британская The Independent. – ). Вот вам свобода прессы. Так что суды – не вариант. Преследование мошенников и возврат средств должны быть предметом комплексной государственной политики. Если бы я завтра инициировал судебный процесс против крупного западного банка, мне бы хотелось, чтобы за моей спиной меня поддержали налоговики, Следственный комитет и Генпрокуратура. Можно выкатить иск, конечно. Почему нет? Помните, как было с киприотами. Евросоюз под давлением американцев грохнул два их банка – Bank of Cyprus и Laiki Bank. Произошло это только по одной причине – потому что, как они между собой говорят, там якобы были грязные деньги, в том числе, российские. Хотя там были грязные деньги, а были негрязные. Я, например, потерял $2 млн в Laiki Bank. Они у меня были чистые, совсем чистые. Поэтому, возможно, более правильный путь поначалу – просто оказывать дипломатическое давление. Вызовите посла Панамы, предъявите ему ноту протеста, пригрозите разрывом дипотношений, если страна немедленно не объяснит, почему через нее были отмыты украденные из РФ деньги.

– А сама власть желает становится в такую позу? В тех же офшорах, вероятно, спрятаны деньги чиновников, или их родственников, или друзей. Разве история с $2 млрд, которые, как мы знаем благодаря бумагам Mossack Fonseca, проходили через панамские компании друга Путина Сергея Ролдугина, не наводит на подобные размышления?

– Послушайте, очевидно, что Ролдугин к этим $2 млрд особого отношения не имеет. Путин и другие ключевые фигуры в российской системе власти вряд ли стали бы провозглашать курс на деофшоризацию, противоречь это их интересам. Зачем, например, в таком случае Российская Федерация подписалась под обменом информацией между налоговыми ведомствами (ратифицировала Конвенцию ОЭСР о взаимной административной помощи по налоговым вопросам. – )?

– Но сейчас Кремль заявляет, что в самих по себе офшорах нет ничего предосудительного, что это законно. Немного другая риторика.

– Знаете, я официальных заявлений от [пресс-секретаря президента Дмитрия] Пескова или [пресс-секретаря премьер-министра Натальи] Тимаковой о том, что офшоры хорошее дело, не слышал. Речь к тому же не только о Панаме и Mossack Fonseca. Действовать надо по всему фронту. Призвать к ответу BVI, Кипр, Монако – тут, правда, придется французского посла вызывать. И нечего, так знаете, скромненько разговаривать с принцем Альбером II (правящим князем Монако. – ) по поводу некоего [экс-главы Внешпромбанка Георгия] Беджамова. Должна быть целостная государственная политика, позиция российского правительства применительно к отдельной взятой стране – в частности, Франции по поводу Монако. Пока не будет решен вопрос, никакой дружбы с Альбером II, поездок c ним на Северный полюс (Князь входил в состав российско-монакской полярной экспедиции. – ).

– Я, конечно, слышал о вашем желании возвысить эту тему до уровня официальной дипломатии. Ну она сегодня и так агрессивна сверх всяких приличий. Перессорились ведь уже с половиной мира.

– По поводу испорченных отношений посмотрим, может быть, до известной степени и не стоило ими так дорожить. Кроме того, не хочу никого обижать, но страны, о которых речь, – это вообще не страны, строго говоря, а бывшие зависимые территории. Вы что, боитесь отношения с BVI испортить или с Сейшелами, Панамой той же?

– Но ведь карликовые юрисдикции лишь пешки в финансовой игре, сами говорите?

– Поэтому ноты протеста к этим офшорным гаваням – только первый пункт моего плана. Далее подаем иски по международному праву к этим государствам. Потом – иски к участвующим в деле крупнейшим международным банкам. Потом – к фондам. Потом – к обслуживающим их юристам. Совокупная сумма набегает немаленькая – миллиардов на пятьсот долларов. И не нужно считать, что это полная фантастика и такие деньги никто никогда не отсудит. Западные лидеры мне возражали: эти глобальные банки – too big to fail, ничего с ними не можем сделать. Можно, ребята, было бы желание – в первую очередь государства. В России я за последние полгода так или иначе переговорил с большинством министров и руководителей правоохранительных ведомств, их настрой меняется. Что делают американцы, когда разговаривают с каким-нибудь Credit Suisse? Они говорят: «Слушай, Credit Suisse. Ты помогал нашим налоговым уклонистам, поэтому с тебя, условно, $5 млрд». (В 2014 году банк признал вину в том, что помогал гражданам США в уклонении от налогов и согласился выплатить штрафы на сумму $2,6 млрд. – )

– Это во внесудебном порядке, имеете в виду?

– С американцами обычно никто не судится. Французы когда-то судились по Cr?dit Lyonnais, судились, судились, но в итоге заплатили. Была давнишняя история такая. Почему так происходит? Да потому что крупные западные банки очень дорожат американским рынком, не могут себе позволить, чтобы их с него выкинули за плохое поведение.

– Плюс сказывается эффективность американской прокуратуры. Она, например, хороша в том, что касается экстратерриториальности.

– Абсолютно. У них даже в законодательстве это прописано: если какие-либо расчеты в долларах, wire transfers, пострадал или участвовал американский гражданин, даже американские компоненты в самолете – все, можно уже вязать где хочешь человека или организацию. Но вернемся к условному Credit Suisse. Спросим себя: разве угроза России лишить международный банк доступа к российскому рынку способна возыметь подобный воспитательный эффект?

– Хороший вопрос.

– А вот поверьте мне, Credit Suisse очень дорожит российским рынком. И аудиторы, и страховщики глобальные. И западные юристы, которые думают о своей репутации. В то же время любой западный лоер здесь дает откаты – прямо откаты. И им давно нужно как следует настучать по башке. У меня в банке обнаружены два платежа почти на $1,5 млрд, под них нет никаких бумаг вообще. И выясняется, что компании типа Сlifford Сhance откатывают банкирам Российской Федерации. Ну, это просто черти что, откровенно говоря! Но что самое интересное, пишу я об этом регулятору в Англии, и никакой реакции. Теперь Штаты. Накрылось «Трансаэро», у компании было 104 «Боинга». Когда государственная лизинговая компания «Сбербанк Лизинг» посмотрела на портфель «Трансаэро» в «ВЭБ-лизинге», то обнаружила, что самолеты покупались по цене втрое выше рыночной. А глава «ВЭБ-лизинга» Соловьев сбежал куда? В Америку. Там он вроде бы обнаружен после своего внезапного исчезновения. Есть в американском правосудии такая штука, как FCPA, The Foreign Corrupt Practices Act – федеральный закон, грозный документ: не дай Бог, кто-то что-то нарушит Так вот, в связи с этим у меня вопрос: что, американцы совсем ничего не знали, когда второй крупнейший российских перевозчик закупал самолеты в три раза выше рынка? С одной стороны, конечно, «боинги» продавались не напрямую производителем, они же секонд-хэнд. С другой – ремонт самолетов этой марки строго сертифицируются, количество ремонтных центров по миру ограничено. И чего, Boeing не заметил, что в течение многих лет более сотни самолеты покупались на такой неадекватной цене? Там чего откаты не платились? Конечно, платились. Именно за ремонты и платились. Так что мой вопрос к американцам: точно они по-честному ведут себя по отношению к борьбе с коррупцией? Обратите внимание, о чем я говорю – об элементах российской государственной политики.

– Воображаемой.

– Рекомендуемой. А хотите еще вопрос. Есть такой товарищ [бывший президент Украины Виктор] Янукович. Считается, что он со своей бандой похитил несколько миллиардов долларов – России должен $3 млрд (Украина не расплатилась по еврооблигациям, выкупленным Россией в конце 2013 года за счет средств Фонда национального благосостояния. – ). А я вот утверждаю, что гораздо большая сумма была присвоена неустановленными лицами – намеренно так формулирую, мало ли, вдруг у Януковича друзья есть какие в Кремле или Белом Доме. Но их нет, друзей этих, раньше были. Можно направить следственное поручение в американскую прокуратору. И это поручение должно прямо начинаться со ссылки на FCPA: «Уважаемая Прокуратура Соединенных Штатов. У вас есть закон: The Foreign Corrupt Practices Act. По этому закону, пожалуйста, проверьте, нет ли хотя бы одного доллара, связанного с неустановленными лицами из администрации Януковича. Не являются ли эти деньги присвоенными из казны, то есть украденными у украинского народа, и впоследствии отмытыми. Не могли они попасть через офшоры – там, там, там и там – в американский инвестфонд Franklin Templeton. Не могли ли эти деньги участвовать в откупе внешнего долга Украины с дисконтом 50% в такой-то период. Также, пожалуйста, уточните, зачем граждане [бывший глава Нацбанка Украины Сергей] Арбузов и [бывший министр доходов и сборов Александр] Клименко в июле 2013 года посещали фонд Franklin Templeton. Вообще зачем эти высокопоставленные чиновники администрации Януковича приезжали в Вашингтон без официального приглашения». Если выяснится, что американская прокуратура не захочет работать по этому следственному поручению, значит, надо идти в New York Times. А если уж там не заинтересуются, тогда уж не знаю

– Кто же такое поручение, по-вашему, возьмется писать?

– Все запросы в формате международно-следственных поручений у нас пишет Генпрокуратора. А Следственный комитет должен уголовное дело возбудить. Да я вам сам такой запрос на английском языке напишу без ошибок. Потому что прокуратура с ошибками пишет, путает реквизиты счета с номерами домов. Качество работы такое.

– Представим на секунду, что украденное завтра в самом деле начнет возвращаться в страну, в бюджет. Что дальше? Даже в ситуации санкционного вакуума и борьбы с офшорами тяжело представить, чтобы эти деньги работали на эффективную экономику. Пойдут ведь по новым схемам, адаптированным к новой реальности?

– Возьмите мой пример. То, что мне, надеюсь, когда-нибудь удастся отсудить по НРБ, я потрачу, куда надо. Я крупнейший производитель картофеля (хозяйство «Максим Горький». – ), строю доступное жилье, строю в Крыму, делаю массу других вещей. Вложу их хотя бы в Чеховский завод [энергетического машиностроения]. Другую часть денег заберет налоговая инспекция. Главное, что деньги, которые с Запада сюда вернутся, по-новому туда не уйдут. А то совсем было бы смешно. Вообще, судьба российских денег в западных банках в последние годы очень трагична.

– Зато внутри страны теперь много крупных инфраструктурных проектов, в которые их можно вложить. Ротенберги будут счастливы.

– Ротенбергов привлекли к мосту в Крым, но, посмотрите, он же строится вовсю. Не нужно их огульно так критиковать.

– Вы дальнобойщикам об этом расскажите.

– Не знаю, кто этот «Платон» придумал – кто-то в правительстве, наверное. Что этот «Платон» приносит, особенно, на фоне причиненного им ущерба для репутации? Странно, зачем им это? Я лично Ротенбергов не знаю, но, судя по всему, ребята неглупые. Но речь не об этом: если в дверь Российской Федерации постучатся $500 млрд, найдутся способы использовать их правильно, поверьте. На то кризисы и существуют, чтобы научить здравому смыслу – население, бизнес, чиновников. Поворот в отношении Кремля к грязным деньгам – это реально поворот в сторону здравого смысла. Говорю как независимый человек. У меня нет ни с кем специальных отношений, никому не кланяюсь.

– Вы, насколько могу судить, всегда считали важным для медиа оказывать давление на власть, чтобы о коррупции знали, чтобы эти истории расследовали журналисты, писали о них без оглядки на начальство. Ничто из происходящего вокруг не вызывает у вас сомнений в том, что мы движемся в верном направлении, в сторону этого самого здравого смысла?

– Это другая история, особая тема.

– Ну, почему же? Вот, например, РБК.

– а что РБК? Владелец принял какие-то решения под каким-то мутным соусом. Послушайте, может, лучше он сам чего скажет? Жалко, что Миша [Прохоров] молчит. Да и странно это как-то для человека, который претендует на роль крупного бизнесмена, поддерживающего свободу СМИ. Как-то неприлично, мне кажется. Вообще не нужно считать, что со свободой прессы в России все плохо. Свободных СМИ в идеале нет нигде. В Британии о ней тоже весьма специфические представления. Уважаемая британская пресса никогда не писала,

про ваш суд с General Electric?

– или про права женщин в Саудовской Аравии. Зато они всегда писали, какой нехороший Лукашенко.

– Забавно слышать об этом от владельца двух британских газет.

– Они-то (Evening Standard и The Independent – ) пишут как раз про Саудовскую Аравию. А еще пишут, что российская операция в Сирии – правильная операция. Кто-то же должен воевать с терроризмом, а не только базарить. В Росиии все не так плохо, поверьте. Пока есть «Новая газета», пока есть РБК, пускай без [бывшего шеф-редактора Елизаветы] Осетинской, пока есть вы Пока есть Интернет, не стоит особенно переживать за свободу слова. Любой образованный человек в России, который хочет прочитать что-то антикремлевское или просто настоящую, очищенную от пропаганды информацию, найдет, где ее услышать или прочитать. В этом смысле страна у нас забавная. Уровень демократии тут не столь плох. Да, она вертикально управляется, но душителями свобод наши власти представлять тоже неправильно. Мы не Центральная африканская республика и не Северная Корея. «Эхо Москвы» с утра до вечера поласкает Путина, и что? И ничего. Честное слово, я скоро буду Путина хвалить.